Домработница царя Давида - Страница 1

К оглавлению

1

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Глава 1

Дом был за чугунной оградой. И ворота были закрыты. Аня постояла перед воротами, поразглядывала сложный кованый узор, потом уцепилась за чугунный завиток — никакой ручки у ворот не было, — подёргала, потолкала… Нет, закрыты. Ну вот, мы так не договаривались… И как она попадёт в дом? Хозяйка ни о чём таком её не предупреждала. Или, может быть, это совсем не тот дом? Может быть, Аня сама всё перепутала, неправильно записала адрес, или записала-то правильно, но пришла совсем не по тому адресу, который записала, или не в то время, когда её должны были ждать, может быть, даже и не в тот день?.. Куда она положила бумажку, на которой записала и день, и час, и адрес? Она помнила, что специально придумывала, куда надо положить эту проклятую бумажку, чтобы и не потерялась случайно, и не выбросилась по рассеянности, и всегда была под рукой. Она совершенно точно помнила, что придумала такое место, очень простое, очень удобное и очень надёжное, положила туда бумажку и осталась очень довольна. И забыла, куда положила. Наверное, Вадик всё-таки прав насчёт нарушения мозгового кровоснабжения. Ей давно следовало обратиться к врачу, а не обижаться на справедливую критику. Тем более, что, как неоднократно подчёркивал тот же Вадик, он критиковал не её, а её мозговое кровоснабжение. Вадик когда-то серьёзно интересовался мозговым кровоснабжением. Предполагалось, что о мозговом кровоснабжении он знает всё. Предполагалось, что его собственное мозговое кровоснабжение безупречно. В нём всё было безупречным. Если вдруг кто-то упрекал — сразу становилось ясно, что у них, упрекающих, нарушено мозговое кровоснабжение. Примерно так же, как у Ани. Всё-таки как хорошо, что его нет рядом сейчас, когда она лихорадочно роется в сумке в поисках спрятанной чёрт знает куда бумажки, убедительно подтверждая его диагноз насчёт её раз и навсегда нарушенного мозгового кровоснабжения. Вот бы комментариев было…

Аня вдруг вспомнила, что его действительно нет сейчас рядом. И сразу успокоилась. И даже развеселилась. И даже потихоньку хихикнула, представив, как разочаровался бы Вадик, если бы узнал, какого шанса покомментировать его лишили так бессердечно. Нет, он говорит — «жестокосердно». Когда-то он всерьез интересовался русским языком. Предполагалось, что русский язык он знает безупречно.

Вот она, бумажка, в паспорт заложена. Ну, конечно, где ж ей ещё быть. У Ани в сумке только ключи, носовой платок, две десятирублёвки и паспорт. Десятирублёвки тоже в паспорт заложены. У неё не было кошелька, и все ценные вещи она хранила в паспорте — двадцать рублей и записку с адресом. Правда, ещё не известно, действительно ли эта записка окажется такой ценной, как она надеется…

Так, адрес тот же: улица Посадская, дом 6, квартира 7. И время то же: 31 июля, 14.00. Она ничего не перепутала, не забыла и не опоздала. Даже раньше пришла, почти на пятнадцать минут. Ну и хорошо. Значит, у неё есть время как следует осмотреться, уточнить обстановку и сориентироваться на местности. Наверняка в этой чугунной ограде есть ещё какие-нибудь ворота. Или калиточка какая-нибудь. Служебный вход. Запасной выход. Запасной выход бывает всегда — на случай пожара, наводнения, землетрясения, цунами, тайфуна, песчаной бури и всяких других стихийных бедствий. Надо просто обойти эту чугунную ограду по периметру — и запасной выход обязательно найдётся. Или служебный вход.

Нет, похоже, жильцы этого дома не боятся никаких стихийных бедствий — запасного выхода не обнаруживалось. Чугунная ограда за поворотом кончилась, началась кирпичная стена. Тоже без всяких признаков запасного выхода. И входа тоже. В стене не было ни дверей, ни окон, ни бойниц, чтобы отстреливаться от неприятеля, ни вентиляционных отверстий в высоком цоколе, чтобы кошкам было удобно гулять самим по себе. Или чтобы картошка в подвале не испортилась.

Аня вернулась немножко назад, к тому месту, где в кирпичную стену врастала чугунная ограда, и заглянула между прутьями во двор. Двор был весь выложен гладенькими розовато-бежевыми плиточками, а из плиточек под лоджиями первого этажа вырастали розовато-бежевые каменные вазы. Вазы были огромные, метра по два в диаметре, а цветочки в них торчали какие-то несерьёзные. Негламурные какие-то. В чёрной, жирной, доверху заполнившей вазы земле — редкие стебельки почти без листьев, а цветы вообще странные: плоские кружочки с намёком на лепестки по краям. Некоторые кружочки были в середине красные, а по краям белые, некоторые — в середине белые, а по краям красные. Некрасиво. В живой природе таких цветов не бывает. Такие цветы делают из бумаги флористы — надомники. Скорее всего — из общества слепых. Когда она будет жить в этом доме, то обойдёт всех жильцов и спросит, согласны ли они на то, чтобы она посадила в каменных вазах нормальные цветы. Да, но если она не найдёт вход, то никогда не будет жить в этом доме…

Аня попыталась сунуть голову между прутьями ограды и разглядеть, что там дальше за кирпичной стеной. Прутья были частые, голова не просовывалась, и удалось разглядеть только то, что кирпичная стена — это вовсе не стена, а длинное здание. Наверное, с окнами и дверями, которые выходят во двор. Перед зданием розовато-бежевых плиточек не было, а была асфальтированная площадка. Подсобное помещение, что ли? Какая-нибудь котельная? Или электрическая… как это называется? На железных дверях таких электрических зданий еще рисуют череп с костями и чёрную молнию с широкой тупой стрелой внизу и почему-то раздвоенным хвостом. Только раньше она никогда не видела таких длинных электрических зданий.

1